Михаил Куманцов, основатель Музея рыбы и рыболовства: «Сначала должна быть страсть, а потом профессия» (фоторепортаж)

- Где Вы родились?

- В Феодосии. Наш дом был возле старой школы №10. Учился по специальности «ихтиолог-рыбовод». С первого же дня работал ихтиологом в Рыбоохране, а закончил начальником этого ведомства в России. Вообще, начинал матросом 1-го класса ВСГ, а в 23 года, после армии, уехал простым рабочим на золотые прииски Чукотки, позже началась карьера чиновничья.

- Почему именно Чукотка?

- На север я попал, поскольку много читал Джека Лондона. Эти впечатления отложились в голове, и когда встал вопрос, что делать дальше, - самый главный вопрос для русского человека,- я вспомнил, что есть такая прекрасная земля - Аляска. А я – крымчанин, никогда не видел большого снега, морозов, и поехал на годик, заработать денег на Чукотке.

- Я знаю, что Вы защитили кандидатскую.

- Да. По внутренним водоемам Чукотки. Защищался в Подмосковье, специально для контраста. А большая часть трудовой деятельности, почти 20 лет, прошла на Чукотке. Был замдиректора Всероссийского НИИ – самого крупного исследовательского института. В 55 лет ушел на пенсию, и даже мысли не было, куда ехать - только Крым (улыбается). Правда, тогда он был украинским. Мне здесь очень комфортно. Учусь в университете, на втором курсе исторического факультета.

- Вдруг возникло такое желание?

- Видите ли, терпеть не могу дилетантов. И если я взялся за такое дело как создание музея, то должен хотя бы примерно представлять объем информации, знать, какую литературу мне нужно почитать.

- Почему именно исторический факультет?

- Я пишу много книг по истории рыболовства и часто обращаюсь к тем или иным событиям, эпохам. Специальных знаний много, но все они были «в каше». Сейчас они систематизировались в моем сознании.

- Как давно Вы занимаетесь коллекционированием?

Я не коллекционер, скорее собиратель. Меня не интересует стоимость моей коллекции, я не составляю каталогов, как настоящие специалисты, не вдаюсь в подробности происхождения.

- Собираете с эстетической целью?

- Когда мы едем куда-то за границу, привозим оттуда память: о тех местах, где я был, - А; с кем я был, - B; и как время провел, - C. Все эти вещи – мой фотоальбом. Довелось побывать более чем в 50 странах. Но главная моя цель – привлечь внимание к отрасли, к нашим рыбакам. Любимый раздел в музее - о нашем рыбколхозе, который уже «на ладан дышит».

- Можете назвать самый дорогой экспонат?

- Примерную цену экспоната знаю, потому что многие вещи покупал, но стоят ли они тех денег, которые я заплатил? Не могу сказать. Например, английский фарфор. Стоит огромных денег, вообще-то, или немецкие фарфоровые фигурки. Они есть в экспозиции.

- Музей будет открыт только в сезон?

- Это только часть коллекции, она будет постоянно меняться, а зимой здесь будут уроки природоведения для школьников, буду читать лекции по экологии, ихтиологии. У меня 150 фигурок с рыбками, котики, собачки, герои сказок - то, что нравится маленьким детям, планирую выставки местных художников «на тему». С моим другом Владимиром Дьяковым, его коллекция денег есть в музее, мы будем проводить конкурсы и викторины с призами.

- Насколько я понимаю, Вы еще и меценат?

- Мне кажется, любой человек с достатком должен что-то делать для других, для города. Для меня Айвазовский – большой пример в этом смысле. Что касается меня, то в свое время помогал церкви, своей родной школе №4, в которой оборудовал кабинет русского языка в стиле XIX века. Не хочу озвучивать сумму, в которую мне обошлось открытие музея, эти расходы, конечно же, не покроются, это была просто мечта, популяризация города. В финансовом плане я надеюсь, что хотя бы коммунальные платежи смогу покрывать и зарплату платить сотрудникам. А зимой это будет бесплатно. Даже в кошмарном сне я не могу представить, что буду брать деньги со школьников. Никогда не сравню себя с такими брендами, как галерея Айвазовского или Музей древностей, но когда человек уже все посмотрел, в непогоду он может зайти и в музей рыбы.

- Какую цель Вы преследовали, создавая музей? Что Вы хотели сказать этим шагом?

- Рыбы – необыкновенно красивые создания. Они окружают нас в течение всей нашей жизни, сосуществуют с нами на планете и, во многом, зависят от нас. Это первое. Сначала мы просто организовывали выставки в музеях города. Во-вторых, я думал не столько о музее, сколько о том, чтобы спасти доковую башню XIV века на Карантине, которая служит местным туалетом. Хотел почистить ее, закрыть ее перфорированными воротами и разместить экспозицию. Фотографировать можно, попасть нельзя. Я начал обращаться еще при Украине. Дошел до министра культуры, министра рыбной отрасли. Продолжаю искать такую возможность. Отмечу, что и в центре памятники не в лучшем состоянии. Я бы «руки повыламывал» тем, кто разрешил застроить бастион у башни Константина. Потом мне предлагали организовать выставки в Судаке, Симферополе, и местное руководство приняло решение, что такой музей должен быть в Феодосии. Главное, я хочу донести до людей, что Рыболовство – продуктивная отрасль и, одновременно, тяжелейшая работа. К сожалению, в Азово-Черноморском бассейне она в упадке.

- Какие, на Ваш взгляд, основные причины этого?

- Нет такой популяризации, как в советское время. Союз долгое время был закрыт, гражданам выезд за рубеж был заказан. Многие шли в эти институты, служить на корабли, чтобы увидеть мир, получить валюту, побывать «там». Сегодня, к сожалению или к радости, такой проблемы нет. Можно трудиться в сельском хозяйстве и ездить хоть в Африку. Раньше такого не было, но были мечты. Ведь сначала должна быть страсть, а потом профессия.

- Отсутствие романтической составляющей так повлияло на отрасль?

- Отчасти, да. Работа эта каторжная. Не зря говорят: рыбак – это два раза моряк. Моряк на сухогрузе в пункте А загрузился, в пункте Б разгрузился. А на рыболовецком судне надо точно так же знать все судоводительские дисциплины, уметь швартоваться, отходить, но еще и выйти в море, найти рыбу, добыть, переработать и «притащить» ее на берег. Это каторжный труд. Пять месяцев, иногда шесть в рейсе. Изолированная металлическая коробка, шторма, сегодня клерки в Москве зарабатывают в разы больше, не выходя из офиса.

- Вы хотите изменить ситуацию?

- По мере сил. Сейчас взялись за военных, фильмы снимают, а вы вспомните, когда в последний раз вы смотрели фильм о рыбаках? О браконьерах есть. Кстати, рыбаков часто с ними отождествляют. Это кому-то на руку.

- Самый дорогой вид рыбы в Крыму можете назвать?

- В связи с запретом на лов осетровых, это камбала, катран.

- А ресурс рыбы восполняется? Он такой же, как и 10 лет назад, к примеру?

- Нет, конечно. Сто пятьдесят лет назад Н. Данилевский описывал в районе Крыма 52 вида промысловых рыб, сейчас - 12. Причин множество. Это - неуемный траловый промысел в 70-ые годы, во-вторых, в Черное море заходило из Средиземного огромное количество хищной рыбы. У нас более рыбопродуктивная среда, Азов – традиционно кормовая база. В Турции, в мусульманских странах рыбный промысел был слабо развит, хищники заходили к нам и хорошо себя чувствовали, кормились хамсой, шпротами. Потом в этих странах вылов стал интенсивным и хищник перестал заходить.

- Но если нет хищника, отдельных видов должно стать больше?

- Сегодня турки добывают в Черном море до 500 тонн хамсы. Природа не терпит пустоты. Можно выбить один вид, на его место придет другой, но кто это будет? Как у нас выбили осетровых на Азове. Рыбы 30 тысяч видов всего, промысловых – тысяча. Вот в чем проблема.

- Вы видите какой-то путь для увеличения популяции промысловых видов у нас?

- Все решает политика государства. Масса вариантов. Сегодня страна Китай выращивает 40 миллионов тонн, та же Норвегия - 600 тысяч тонн лосося, Россия – 120 тысяч, хотя водоемов в сто раз больше. Та же Турция вылавливает хамсу на корма и выращивает сибаса, дорадо и более дорогие виды.

- Чего же не хватает для того, чтобы восстановить производство?

- Желания. У нас технологии лучшие в мире. Если нет специалистов любой бизнес сойдет «на нет». Кадры решают все. В Черном море шесть стран – субъектов международного плана и межправительственных соглашений до сих пор нет, каждый ловит, как и сколько он хочет. У нас очень хорошая отраслевая наука, нет ни одной нерешенной задачи. Нужно было крабов развести на северо-западе, мы развели. Китайцы приезжали к нам, сдирали технологии и сегодня они короли отрасли. У нас школа сотни лет. Главное воля и желание руководства.

- Какое направление рыболовства Вы бы развивали в нашем регионе?

- Очень хорошая аквакультура – беспозвоночные. Выращивание мидий и устриц - абсолютно верный путь. На нашем побережье это более чем актуально. Наш рыбсовхоз «Волна Революции» в 70-х имел свои коллектора с мидиями в районе Судака. До 20 тонн в год добывали. Реально, как и в Турции, выращивать окуневых. Но дело в том, что наша береговая полоса раскуплена всякими людьми, если их так можно назвать. Поставить вагончик в бухтах, закрытых от ветров, где это логично, будет проблемой. Как в этом случае поступят местные власти – не берусь рассуждать. Еще я отказался бы от активных орудий лова, оставив только пассивные. В Азово-Черноморском бассейне до сих пор применяется трал для добычи и это «от лукавого», я считаю. Донный запрещен, но есть такое понятие – разноглубинный трал. Это такой мешок, который идет за пароходом и сгребает все. По закону, он не должен касаться дна, но кто за этим следит? Дайте Черному морю передышку, и оно восстановится. Оставьте только пассивные орудия: сети, закидные и ставные невода. То традиционное прибрежное рыболовство, которое нам привнесли сюда еще древние греки.

- Как Вы можете объяснить крымские цены на рыбу?

- В мире никогда рыба не стоила дешевле мяса. Нужно разделять рыбака и торговую сеть. Маленькую рыбку мойву привозят из Мурманска в Москву по цене 20-30 рублей за килограмм. Там она стоит 160-180 рублей за килограмм. Какие это рыбаки? Рыбаки ходили, добывали в море, получили копейки. Когда я говорю о помощи государства отрасли, то подразумеваю дешевое топливо, низкие налоги. А сегодня кредит, извините, 18-20 процентов. Корея, Япония дает по 4-5 процентов. Во всем мире сельское хозяйство дотируется, все понимают, есть хорошие продукты выгоднее, чем лечить нацию. Бычки в томате во времена Союза стоила 40 копеек. Стоимость самой металлической банки - 35 копеек, 5 копеек стоила рыба, переработка, томат. Дотации были фантастические в государстве. Хлеб по 16 копеек, мы свиней кормили. Мы так привыкли к этому, что иногда извращали, а рыба - это дорогой продукт. В этом году рыбаки нашего рыбсовхоза, когда шла хамса, продавали ее по 10 рублей за килограмм. В первые дни, когда она повалила, звонили во все больницы, предлагали бесплатно.

- Такое бывает в наше время?

- Есть такой бригадир Иван Губков, он постоянно раздает рыбу обездоленным, семьям без достатка, бесплатно. Рыбаки, как это было сотни лет, делятся своим уловом, и огромное количество людей ожидает их возвращения из моря.

 - Каков мировой опыт в этой сфере?

- Во всем мире рыболовство дотируется. В Китае помощь государства огромна. А у нас на малый бизнес посадили всех контролеров. В ресторанах не увидишь свежей рыбы, одна мороженая. Почему? Свежую задушат всякими разрешениями и анализами, а мороженая, которой уже 20 лет, с готовыми документами. Мы есть то, что мы едим. Здоровая нация выгоднее для государства, в Германии, Италии это понимают.

- Где Вы рыбачите?

- Не рыбачу и не люблю. Я рыбак, а не рыболов. У рыболова хобби, а у меня профессия. Играю в волейбол, читаю, пишу, на досуге создаю музей (улыбается).

- Как Ваши домашние относятся к вашему увлечению?

- Замечательно. Я живу один. 

Подписывайтесь на Кафу в Facebook, страницу ВКонтакте и группу в Одноклассниках. А также на канал Youtube и Telegram.